В ПОЕДИНКАХ С ОКЕАНОМ
О второй после сражения на Гэмптомском рейде встрече “Монитора” и “Мерримака” известно немногим. Состоялась она месяцем позже первой — 7 мая 1862 года, когда эриксоновский корабль с президентом Линкольном на борту направился бомбардировать береговые батареи близ Норфолка.
“В 1.30 пополудни, — записано в вахтенном журнале “Монитора”, — на горизонте показался “Мерримак”, и на корабле все было изготовлено к бою”. Линкольн поспешил съехать на берег, чтобы наблюдать новое сражение броненосцев со стороны. Тем временам на кораблях расчехлили орудия, палубные световые люки на “Мониторе” закрыли железными заглушками. Но “Мерримак” так и не решился открыть огонь, и этот отказ южан от боя породил среди руководителей американского флота род “мониторомании”...
“Теперь признано всеми, — писал один из тогдашних энтузиастов мониторостроения, — что ни одно бортовое судно не может носить настолько толстую броню, которая была бы в состоянии выдерживать удар ядра из 305-мм нарезного или 381- и 508-мм гладкоствольного орудия. Если ход событий не будет остановлен каким-нибудь новым открытием, то как паровое деревянное судно, так и бортовой броненосец должны исчезнуть безвозвратно. Мониторы же останутся единственными боевыми судами”.
Неудивительно, что при таких настроениях весной и летом 1862 года морской департамент наряду с выдачей заказов на постройку мониторов для действия на реках и в прибрежной полосе заказал и несколько быстроходных океанских крейсеров мониторного типа. Первым из них стал “Диктатор”, спроектированный самим Дж. Эриксоном. Это был крупный боевой корабль водоизмещением 4438 т, построенный из дерева и обшитый железной броней. Ее толщина на бортах достигала 279 мм, на башне — 381, на палубе — 37 мм. При длине 95 м, ширине 15,2 и среднем углублении 6,4 м “Диктатор” нес одну двухорудийную башню с 381-мм пушками Дальгрена. Предполагалось, что две паровые машины общей мощностью 5 тыс. л. с., вращая двухлопастный винт диаметром 6,6 м, сообщат кораблю скорость около 16 узлов. Но на испытаниях “Диктатор” не смог показать больше 12 узлов. Вступив в строй флота за пять месяцев до окончания гражданской войны, этот монитор использовался только в прибрежных операциях.
Второй океанский монитор Эриксона — “Пуритан” — отличался от “Диктатора” большим водоизмещением — 4912 т — и длиной — 104 м. Но к моменту окончания войны он еще не был готов и простоял на стапеле до 1874 года.
Заказывая Эриксону эти корабли, департамент требовал, чтобы на них устанавливалось по две башни, но изобретателю удалось убедить моряков, что при данном водоизмещении и размерах однобашенная схема позволит смонтировать на кораблях более крупные орудия и более толстую броню. И в результате первым американским двухбашенным монитором стал “Онондага” — сравнительно небольшой корабль для прибрежных действий водоизмещением 1250 т, длиной 70 м, шириной 15,2 и средним углублением 3,7 м. Четыре паровые машины суммарной мощностью 420 л. с. и два винта диаметром 3,05 м сообщали кораблю скорость до 6 узлов. В каждой из двух башен корабля размещалось по одному 331-мм гладкоствольному орудию Дальгрена и одному 150-фунтовому нарезному орудию Паррота.
Вступив в строй флота в марте 1864 года, монитор участвовал в боях с броненосцами южан на реке Джеймс, а после окончания войны строитель “Онондаги” Дж. Квинтард выкупил ее у флота и продал во Францию, где она использовалась в качестве броненосца береговой обороны до 1903 года.
Вторым двухбашенным монитором, вступившим в строй до окончания гражданской войны, стал океанский монитор “Монаднок” (10) — первый в серии из четырех кораблей, построенных на казенных верфях — “Агаментикус”, “Миантономо”, “Монаднок” и “Тонаванда”. Напоминая по внешнему виду “Онондагу”, эти корабли были на 12 м длиннее ее и почти втрое больше по водоизмещению — 3400 т. Они послужили прототипом для более крупных океанских мониторов типа “Каламацу”-— самых крупных боевых кораблей, спроектированных в США во время гражданской войны. При водоизмещении 5660 т и длине 105 м они должны были нести по две башни, причем в каждой устанавливалось по два 381-мм орудия Дальгрена. Достройка этих кораблей была приостановлена после окончания войны, а в 1884 году они были разобраны на стапелях.
Таким образом, в операциях гражданской войны участвовали только два двухбашенных монитора, но почти за год до постройки “Онондаги” в строю американского флота появился первый и единственный трехбашенный корабль, который, правда, нельзя считать монитором в строгом смысле слова. То был однотипный с “Мерримаком” паровой фрегат “Роанок” (11), который в декабре 1862 года решили переделать в броненосец. Для этого у корабля срезали всю среднюю часть, установили железный таран и три вращающиеся мониторные башни. “Роанок” вступил в строй 26 июля 1863 года и стал, таким образом, первым в историй мореходным башенным кораблем.
Однако надежд строителей он не оправдал: корпус его оказался слишком слабым для тяжести трех башен. Корабль сильно качался даже на умеренной волне и представлял собой весьма уязвимую цель для вражеских канониров. Вот почему энтузиасты с нетерпением ожидали вступления в строй мониторов, спроектированных специально... для океанской службы. Но до 4 октября 1864 года, когда в списках флота появился наконец первый из них — “Монаднок”, произошли события, сильно пошатнувшие репутацию кораблей такого типа.
Неприятности начались 30 декабря 1862 года. Во время буксировки “Монитора” из Норфолка в Бофорт, где сосредоточивались силы для предстоящего штурма Уипмингтона, разыгрался сильнейший шторм. Броненосец так глубоко зарывался в волны, что лоцманская рубка полностью скрывалась под водой, которая вливалась в смотровые щели, прорывалась у основания башни. Захлестывало даже вентиляторные трубы. В 7.30 утра лопнул один из буксирных тросов, и в 9.00 “Монитор” дал сигнал остановиться. Мощные помпы еле справлялись с откачкой воды — она уже начала плескаться в машинном отделении. В 11,00 на башне “Монитора” был поднят красный фонарь— сигнал бедствия. Как раз в это время командир корабля капитан III ранга Банкхед приказал отдать якорь, но якорная цепь вырвала уплотнительную прокладку, и потоки хлынули через клюз внутрь корпуса. Вода подступила к топкам, котлы пришлось загасить, и помпы остановились.
“Монитор” затонул около часу ночи 31 декабря 1862 года в 25 милях к югу от мыса Гаттерас... глубина 30 саженей, число погибших — 16”, — писал в своем рапорте начальнику капитан Банкхед.
Спустя год—6 декабря 1863 года— еще более нелепо погиб другой монитор — “Уихаукен”. Он утонул средь бела дня, стоя на якоре в гавани Чарлстона. В открытый для вентиляции носовой люк неожиданно хлынула вода — от случайно набежавшей волны. Монитор получил дифферент на нос, и внутрь через клюзы полились новые потоки. Находившиеся в недрах корабля моряки бросились к единственному выходу через башню, возникла страшная давка... И не прошло трех минут, как “Уихаукен” скрылся под водой, унося с собой тридцать человек.
Но особенно губительными для мониторов оказались мины южан. Первым от них погиб “Текумсех” во время прорыва эскадры адмирала Фаррагута в залив Мобил 5 августа 1864 года. Фарватер был перегорожен 180 минами — их тогда называли торпедами, — расположенными в два ряда. Для пропуска своих судов южане оставили 100-метровый “канал”, пристрелянный по всей длине орудиями форта Морган. Фаррагут принял решение прорываться через этот проход двумя колоннами . Первая, из четырех мониторов, должна была идти ближе к берегу, подавляя огонь форта и прикрывая вторую — из деревянных кораблей.
В критический момент боя головной корабль второй колонны “Бруклин” замешкался и остановился. Понимая всю опасность такой задержки, Фаррагут запросил командира о ее причине. “Торпеды”, — ответил тот. И тогда Фаррагут отдал свой знаменитый приказ, вошедший потом во все книги по истории гражданской войны в Америке. “К черту торпеды! — заорал он в рупор. — Вперед! Полный ход!” И как раз в это время “Текумсех”, который возглавлял колонну мониторов, подорвался. Он продержался на воде всего четыре минуты и пошел на дно почти со всем экипажем. Тем не менее дело было сделано; эскадра прорвалась в залив Мобил. Но и тот оказался столь густо начинен минами, что даже после падения всех фортов южан на его берегах здесь погибло около десятка кораблей федерального правительства. Были среди них мониторы — “Милуоки”, “Осейдж” и “Патапско”.
Быстрота, с которой уходили на дно “единственные боевые суда”, и обилие человеческих жертв сильно пошатнули репутацию мониторов. Поэтому, как только закончилась война, руководители морского департамента решили продемонстрировать всему миру высокую мореходность кораблей этого класса. Весной 1866 года стало известно, что помощник секретаря морского департамента Г. Фокс должен отправиться в Кронштадт на мониторе “Миантономо” и передать послание конгресса русскому царю. Узнав об этом, противники мониторов ехидно писали в газетах, что наконец-то Фокс будет наказан — погребен на дне океана в одном из тех “плавучих гробов”, постройке которых он так энергично содействовал во время войны.
Однако сообщения о том, что однотипный с “Миантономо” монитор “Монаднок” успешно совершает переход с восточного побережья США в Сан-Франциско через мыс Горн, заставили газеты притихнуть. И 5 июля 1866 года “Миантономо” с Фоксом на борту, сопровождаемый двумя колесными пароходами “Августа” и “Эшелот”, вышел из порта Сент-Джонс на Ньюфаундленде в свой первый трансатлантический переход. Спустя десять дней — 16 июня — он сошел в ирландский порт Кингстаун (ныне Дан Лэре) близ Дублина.
В своем отчете морскому департаменту Фокс отзывался об океанском плавании на “Миантономо” не иначе как о “приятной прогулке”. “Мы можем быть уверены, — писал он, — что броненосцы типа мониторов гораздо лучше бортовых судов как для боевых целей, так и для крейсерства. Хорошо построенный монитор, обладающий всеми качествами, требуемыми от крейсера, должен иметь только одну башню, вооруженную не менее как 20-дюймовыми (508-мм) орудиями, два отдельных винта и обыкновенную парусность. Удобства, предоставляемые монитором для офицеров и команды, значительно лучше тех, какие имеют прочие суда нашего флота, потому что он обладает остойчивостью, хорошей вентиляцией, ярким светом, проходящим не через бортовые иллюминаторы, а через палубные люки, и всеми другими приспособлениями”.
Это оптимистическое заявление резко расходилось с мнением других моряков, плававших и воевавших на мониторах. Так, из семи мониторов, участвовавших в первом штурме Чарлстона, четыре в течение почти часа не могли вести бой из-за “расслабления” команды. Капитан III ранга Бунсе, командовавший переходом “Монаднока” вокруг Южной Америки, в своем рапорте писал, что температура в котельном отделении порой достигала 50—60° и что однажды шестнадцать кочегаров были вынесены на палубу в бессознательном состоянии. Да, кстати говоря, и сам Фокс не решился вторично испытать прелести “приятной прогулки” на мониторе, и обратно в США через Атлантику “Миантономо” шел на буксире за пароходом.
Из огромной, насчитывавшей 61 корабль, эскадры мониторов, заложенных на американских верфях во гремя гражданской войны, шесть, как было уже сказано, погибли в боях и от несчастных случаев, три были проданы — “Онондага” во Францию, а “Катавба” и “Онеота” типа “Типпенканоэ” в Перу. На стапелях были законсервированы недостроенные крупные мониторы “Каламацу”, “Пассаконвей”, “Квинсигэмонд” и “Шакамэксон”, а у достроечного причала — многострадальный эриксоновский “Пуритан”. Остальные же 55 речных, прибрежных и океанских мониторов были поставлены на “мертвый якорь” в ожидании лучших времен...
Эти “лучшие времена” настали в 1873—1875 годах, когда были проданы на слом все 27 речных мониторов и в тайне от конгресса началось переоборудование четырех океанских мониторов типа “Миантономо”...
Г. СМИРНОВ, В. СМИРНОВ, инженеры
|
