ГИБРИД КАНОНЕРКИ И МОНИТОРА

18 июня 1892 года на Балтийском судостроительном и механическом заводе в Петербурге состоялось двойное торжество. В этот день сошел на воду броненосный крейсер «Рюрик» и на освободившемся стапеле был заложен броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков». Спустя шестнадцать месяцев сотни гостей, приглашенных на церемонию спуска нового корабля, собрались в эллинге вокруг стапеля. Корпус броненосца стоял кормою к Неве, почти касаясь носом крыши эллинга. Публика с нетерпением ждала начала торжества, и вот решительный момент настал — прозвучало приказание приготовиться к спуску...

«Застучали топоры, около огромных подпорок закопошились, точно муравьи, рабочие, — писал один из очевидцев церемонии. — Прошло несколько минут напряженного ожидания. Вот колосс подался вперед, еще миг, и он плавно пошел по белевшим салом полозьям и под громовые крики «ура», вспенив зеркальную поверхность Невы, погрузился в родную стихию. На броненосце подняли флаги кормовой и гюйс, посреди развевался императорский штандарт. Дойдя до середины реки, броненосец бросил якорь, повернув нос к взморью». Так с одного и того же стапеля сошли один за другим с разрывом в шестнадцать месяцев два корабля, которым суждено было героически погибнуть в сражениях русско-японской войны и занять славное место в истории отечественного флота.

Начало 80-х годов прошлого столетия ознаменовалось изменением политической обстановки на Балтике. Враждебная позиция, занятая Германией и Австро-Венгрией на берлинском конгрессе 1878 года, лишила Россию плодов ее победы в русско-турецкой войне. В ответ на это правительство Александра III отказалось продлить союзный договор с этими государствами и стало рассматривать их как возможных противников России. Такая резкая перемена отношений напугала Германию, и тогдашний морской министр Каприви, опасаясь нападения русского флота на немецкое побережье едва ли не со дня на день, решил усилить флот береговой обороны новыми кораблями. В конце 80-х годов в дополнение к броненосным лодкам (о них рассказано в № 4 за 1984 год) немцы заложили большую серию броненосцев береговой обороны из восьми кораблей типа «Зигфрид»: «Зигфрид», «Беовульф», «Фритьоф», «Гильдебранд» (38), «Геймдаль», «Хаген», «Один» и «Эгер». При водоизмещении 3500—3600 т они были вооружены тремя 240-мм орудиями и обладали высотой борта, достаточной для плаваний на Балтийском море.

От внимания русского правительства не укрылся факт усиления немецкого флота, и в 1881 году Особое совещание выработало программу судостроения на 20 лет, согласно которой русский Балтийский флот должен был первенствовать на этом театре. Во исполнение программы на петербургских верфях заложили в 1892—1894 годах три новых броненосца береговой обороны: «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин».

По замыслу, эти корабли, не уступавшие немецким броненосцам береговой обороны ни в скорости, ни в мореходности, должны были господствовать на Балтике. Но, к сожалению, на них установили 254-мм орудия так называемой «неудачной серии выделки». Правда, они были признаны пригодными для прибрежных операций, но судьба рассудила иначе, и русским броненосцам пришлось сражаться у чужих берегов...

После того как в декабре 1904 года пал Порт-Артур, положение 2-й Тихоокеанской эскадры, которая к этому времени достигла Мадагаскара, стало критическим. Понимая, что дальнейшее движение к Владивостоку равносильно самоубийству, адмирал Рождественский задерживал выход эскадры из мадагаскарских вод, надеясь, что царское правительство отменит обреченный на неудачу поход. Но у правителей России не нашлось мужества остановить преступную авантюру: вместо отмены похода они решили... «усилить эскадру Рождественского». В январе 1905 года отряд кораблей, в состав которого входил устаревший броненосец «Император Николай I», а также три балтийских броненосца береговой обороны, под командованием адмирала Небогатова вышел в море, обогнул Европу, прошел Суэцкий канал и пересек Индийский океан. Утром 27 апреля разведчики 2-й эскадры обнаружили дымы небогатовского отряда...

«В 30 милях от Куа-Бе в прекрасный тихий и солнечный день около 2 часов дня сошлись обе эскадры, — вспоминал участник похода В. П. Костенко. — У Небогатова — пять боевых кораблей и семь транспортов. «Николай I» под флагом Небогатова сошелся с «Суворовым» и прошел вдоль всей нашей колонны. «Суворов» поднял сигнал: «Добро пожаловать. Благодарю за блестящий переход». Момент был исключительно торжественный. На кораблях 2-й эскадры гремели оркестры. «Донской» послал команду по реям, как «в добрые старые времена» парусного флота. От «Николая» отвалил катер с Небогатовым к «Суворову». И здесь, в водах южной части Тихого океана, на глазах у всей эскадры расцеловались два русских адмирала».

Для участников похода эта встреча вдали от родных берегов была последним радостным событием. Ровно через семнадцать дней многие из них погибли в грандиозном сражении у острова Цусима. И в этом бою неувядаемой славой покрыл себя экипаж броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков» во главе со своим командиром капитаном I ранга В. Н. Миклухо-Маклаем — родным братом знаменитого путешественника...

Утром 14 мая балтийские броненосцы береговой обороны, действуя в составе 3-го броненосного отряда эскадры, замыкали колонну русских кораблей: за флагманом отряда «Императором Николаем I» следовали «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков». И получилось так, что в момент завязки боя именно эти корабли оказались ближе всего к неприятелю. И именно они, приняв за сигнал случайный выстрел 152-мм пушки броненосца «Орел», в 11.15 первыми открыли огонь по японским крейсерам. Снаряды сразу легли хорошо, и наблюдатели увидели взрыв на японском флагманском корабле. В ходе дневного боя эти броненосцы пострадали сравнительно мало: всю огневую мощь своих орудий японцы в этот день сосредоточили на наиболее сильных эскадренных броненосцах русской эскадры, шедших во главе колонны.

С наступлением темноты японцы прекратили артиллерийский бой, и на обескровленную русскую эскадру, лишившуюся самых лучших кораблей, ринулись с разных направлений вражеские миноносцы. Светлые иглы прожекторов пронзали ночную тьму, сверкали выстрелы, гремели взрывы.

Атаки прекратились около полуночи, и когда при свете луны русские корабли обменялись сигналами, выяснилось, что от некогда грозной эскадры осталось всего пять кораблей; «Император Николай I», «Орел», «Изумруд», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин». Остальные рассеялись во время ночных атак, отбились от колонны или стали жертвами вражеских миноносцев. В числе отбившихся кораблей оказался и «Адмирал Ушаков».

Из-за повреждений, полученных в ходе дневного боя, броненосец был вынужден снизить ход и не смог удержаться в колонне. Но, отстав от эскадры, он упорно продолжал идти на север, во Владивосток. Поначалу «Ушакову» везло: вражеские миноносцы не заметили его в ночной тьме, а на рассвете 15 мая он дважды удачно уклонился от встречи с вражескими кораблями, маячившими в отдалении. В 9.30, когда японская эскадра в полном составе окружила остатки русской колонны и пленила четыре броненосца — «Император Николай I», «Орел», «Генерал-адмирал Апраксин» и «Адмирал Сенявин», — «Ушаков» упорно продолжал идти на север. Но через пять часов он неожиданно обнаружил перед собой отряд вражеских кораблей, от которого немедленно отделились и устремились к русскому броненосцу крейсера «Ивате» и «Якумо». Приближаясь к «Ушакову», японцы начали поднимать флажный сигнал: «Советуем вам сдаться. Ваш флагман уже сдался». Но, разобрав первую часть сигнала, Миклухо-Маклай сказал: «Продолжения сигнала нам знать не нужно!» И тут же приказал открыть огонь.

«Ни один корабль из 2-й эскадры не попадал в такое трагическое положение, в каком оказался «Ушаков», — писал в романе «Цусима» А. Новиков-Прибой. — Все люди на нем находились на своих местах, все выполняли свой долг, готовые умереть на боевом посту. Но никакая отвага не могла уже спасти броненосец. Бой для него свелся к тому, что быстроходные неприятельские крейсеры, держась вне досягаемости русских снарядов, расстреливали его совершенно безнаказанно. А «Ушаков» не мог ни уйти от них, ни приблизиться к ним».

Сорок минут длился этот неравный бой. На «Ушакове» была выведена из строя часть артиллерии, через пробоины близ ватерлинии внутрь корпуса вливалась вода. Броненосец накренился на правый борт и начал тонуть. Убедившись, что корабль обречен, Миклухо-Маклай приказал открыть кингстоны, а команде — спасаться. Сам командир, старший офицер Мусатов и минный офицер Жданов отказались покинуть корабль и погибли вместе с ним.

Историкам русской науки и техники памятен другой броненосец этого типа — «Генерал-адмирал Апраксин». 13 ноября 1899 года он сел на камни у острова Гогланд в Финском заливе. И получилось так, что несчастье, приключившееся с этим кораблем, дало повод морскому министерству оценить в должной мере возможности беспроволочной телеграфии, разработанной преподавателем минного офицерского класса А. С. Поповым.

В самом деле, осенние и зимние штормы угрожали верной гибелью «Апраксину», вступившему в строй за несколько месяцев до аварии и считавшемуся одним из самых ценных кораблей флота. Спасти его могли только спешные и отлично скоординированные работы, для выполнения которых с берега должны были доставлять нужные материалы и квалифицированных мастеровых. Но от места аварии до Котки — ближайшего населенного пункта на берегу Финского залива, где находилась телеграфная станция, — было более 40 км, и установить надежную почтовую связь между Гогландом и Коткой было практически невозможно. Вот тогда-то перспектива потери ценного боевого корабля побудила морского министра адмирала Н. Тыртова принять предложение Морского технического комитета об использовании в этих критических условиях беспроволочного телеграфа.

23 декабря 1899 года на Котке под руководством самого А. С. Попова начали монтировать радиоустановку; через 20 дней из Ревеля на Гогланд вышел ледокол «Ермак» с персоналом и оборудованием, необходимым для сооружения станции на острове. «Можно только преклоняться перед той энергией, перед той настойчивостью и выдержкой, которую проявили и изобретатели, и офицеры, и простые русские матросы в деле сооружения станций на Котке и Гогланде, — писал впоследствии известный советский электротехник М. Шателен. — По глубокому снегу, в который лошади погружались по брюхо, они перевозили тяжелые бревна; в морозы и метели они ставили мачты, монтировали антенны; с опасностью для жизни они перебирались по неокрепшему битому льду с корабля на берег и на остров». И эти усилия были вознаграждены сторицей...

24 января в море унесло льдину с 50 рыбаками. Спасти их мог только «Ермак», который в это время находился близ Гогланда. Как передать ему срочное сообщение? Адмирал Авелан дал телеграмму на Котку, чтобы оттуда нарочный доставил ее по льду залива на остров. Но состояние льда сделало такую попытку невозможной. И тогда Попов прибегнул к своему беспроволочному телеграфу, в который еще не очень-то верили крупные чины морского министерства. Со станции на Котке полетел в эфир радиоприказ на Гогланд: «Командиру ледокола «Ермак». Около Лавансари оторвало льдину с 50 рыбаками; окажите немедленно содействие спасению этих людей. Авелан».

Приняв радиограмму, «Ермак» немедленно вышел в море и на следующий день вернулся со спасенными рыбаками.

Первое в мире радиотелеграфное сообщение начало свою работу со спасения человеческих жизней. И этому знаменательному в истории человечества событию косвенно способствовал «Генерал-адмирал Апраксин» — один из трех балтийских броненосцев береговой обороны.

Появление кораблей этого класса в Германии и России вызвало беспокойство других балтийских государств, прежде всего Швеции. В то время ее и Норвегию еще объединяло наличие общего короля, хотя административно эти государства практически отделились одно от другого. Разделились и их флоты, причем на флот Норвегии была возложена задача блокирования пролива Скагеррак на случай войны между Россией и Англией.

Считалось, что минные заграждения, миноносцы и небольшие, хорошо бронированные броненосцы береговой обороны позволят норвежцам вблизи своих берегов противостоять практически любой вражеской эскадре. Специально для этой цели был выработан тип норвежского броненосца береговой обороны. В 1897 году два таких корабля типа «Торденскьольд» (39) заложили в Англии. При водоизмещении 3700 т они имели броневой пояс, толщина которого доходила до 203 мм, и вооружались двумя скорострельными 208-мм орудиями главного калибра. «Торденскьольд» послужил прототипом для двух следующих норвежских броненосцев береговой обороны — «Норге» (40) и «Эйдсвольд», которые в 1900 году также заложили в Англии. За счет некоторого облегчения бронирования и увеличения водоизмещения у них было усилено артиллерийское вооружение.

Что же касается Швеции, то она в это время капитально ремонтировала старые броненосцы береговой обороны и лихорадочно строила новые.

Г. СМИРНОВ, В. СМИРНОВ