„СЧИТАТЬ МОБИЛИЗОВАННЫМ РЕВОЛЮЦИЕЙ...”

А. ПАВЛОВ, общественный директор Музея истории Ленского флота

На воду это судно спустили в 1875 году. Нельзя было не залюбоваться новенькой симпатичной паровой шхуной, заказанной в Швеции русским промышленником Сибиряковым. Стройные, откинутые назад мачты, свободная открытая палуба с легким мостиком, логично вписывающаяся в силуэт судна дымовая труба, без единой вмятины обшивка бессемеровской стали... Много дорог предстояло пройти этому пароходу, и самая первая — по каналам и озерам от шведского машиностроительного завода “Мотала” до Тромсё. Там была назначена встреча с “Вегой” — флагманом экспедиции Нильса Адольфа Эрика Норденшельда, инициатора плавания по Северо-восточному проходу вдоль берегов Европы и Азии. Участие шхуны Сибирякова, носившей короткое и мелодичное название “Лена”, в экспедиции знаменитого полярника было далеко не случайным. Ревнитель освоения Севера России, Сибиряков предложил Норденшельду воспользоваться для экспедиции своим новым судном и одновременно доставить его к устью Лены.

После встречи в Тромсё “Вега” и “Лена” совместно с другими судами экспедиции — транспортами “Фразер” и “Экспресс” — направились вокруг Скандинавии в Россию, к проливу Югорский Шар. Погода не баловала путешественников, и в ночь на 25 июля суда потеряли друг друга. Встретились они лишь пятью днями позже, у Югорского Шара.

10 августа транспорты с грузом направились в устье Енисея, а “Вега” и “Лена” — к самой северной оконечности Азии, мысу Челюскин. Льдин становилось все больше. Двигаться приходилось по разводьям, часто останавливались, по нескольку суток ожидали момента, когда лед позволит двигаться дальше... Мыс показался 19 августа. Прибытие к этой точке, обойти которую стремились многие экспедиции, отпраздновали — расцветили суда флагами, иллюминацией и даже произвели салют шестью залпами.

А наутро — вперед! К сожалению, двигаться пришлось недолго — “Вега” и “Лена” дошли до полосы тяжелого льда и трое суток были вынуждены ждать улучшения ледовых условий. Наконец была найдена протаявшая льдина, и суда вышли на чистую воду к восточным берегам Таймыра. Здесь уже можно было остановить машины, поставить паруса — теперь лишь плеск воды да скрип снастей нарушали тишину холодного моря.

Однако первая страница жизни “Лены” еще не перевернута. Ей придется ходить за рыбой в низовья реки и перевозить ее в Якутск, спасать экспедицию со шхуны “Заря” в 1902 году, ходить к устью Яны... “Лена” несколько раз перестраивалась — сначала на ней появилась деревянная рубка, а задняя мачта была снята, затем новая машина — вместо 70-сильной установили вдвое более мощную...

В 1912-м “Лена” стала. И не потому, что механизмы отказали или был пробит корпус, — забастовал экипаж. И это событие достойно того, чтобы открыть им новую страницу судьбы “Лены” — свидетельницы революционных битв.

...Телеграмма напоминала ультиматум: “Центросибирь от имени Рабоче-Крестьянского Правительства предлагает вам в 24 часа сдать власть общественным рабочим организациям, распустить наемные кадры обороны, приступить к ликвидации ваших постановлений, обрекающих тружеников на голод и холод...” Белоэсеровский областной комиссар Соловьев раздраженно скомкал в руках телеграмму, присланную сюда, в Якутск, из Иркутска. Надо было что-то делать. Соловьев прекрасно знал, что с началом навигации 1918 года в Якутск прибудут пароходы с отрядами Красной Армии с тем, чтобы установить Советскую власть и здесь...

Заметенная снегом “Лена” стояла у якутской пристани. Экипаж ее бастовал, требуя освободить арестованных товарищей. Капитану Науму Горовацкому стало известно от верного человека, что планируется захват “Лены” — боевая эсеровская дружина собирается пойти на ней навстречу частям Красной Армии. Сообщив новость экипажу, капитан краем глаза успел заметить, как многозначительно переглянулись при этом штурвальный Шишунов, механик Иванов и лоцманы Пшенников и Богатырев-Белогвардейцы грузились на “Лену” под оркестр — они не сомневались в удачном исходе операции. Но, когда были отданы швартовы и над трубой показалось белое облако дыма, пароход вдруг развернуло и медленно понесло вниз по течению.

— Исправить немедленно! — заорал начальник отряда. — Расстреляю! Полный вперед! Один из офицеров кубарем скатился в машину.

— Ты это нарочно подстроил, негодяй! — в бешенстве закричал он механику Иванову. — Застрелю как собаку!

— Не горячитесь, господин офицер, — рассудительно отозвался тот. — Машина старая, ей на слом давно пора-Офицер как ошпаренный выскочил на палубу и буквально натолкнулся на веселый взгляд лоцмана Афанасия Богатырева: тому-то было известно, что накануне ночью Иванов, Пшенников и Шишунов пробрались мимо часового в машинное отделение и разобрали парораспределительный механизм. Вынув оттуда поршни, вновь собрали устройство, а снятые детали в промасленном мешке закопали неподалеку от пристани.

На следующий день ни капитана, которого хотели арестовать, ни механика, которому грозил расстрел, разыскать не смогли...

Соловьевское “владычество” закончилось 30 июня 1918 года — в этот день из Иркутска на пароходах прибыл отряд Красногвардейцев А. С. Родзинского. После небольшой перестрелки главари “областного совета” бежали, оставив на произвол судьбы солдат, не ведавших о позорном отступлении своего начальства.

Как только пароход был восстановлен, Горовацкого вызвали в штаб отряда.

— Можете себя и пароход считать мобилизованными революцией, — сказали ему там. — Исполком Якутского Совдепа поручает вам доставить отряд Красной Армии в Булун, в низовья реки. Вооружайте команду и не давайте пощады никаким контрреволюционерам. Советская власть устанавливается навеки!

...Когда судно с баржей подошло к Булуну, на берегу столпились почти все жители поселка. И впереди всех местные купцы и начальник милиции эсер Калугин. Приветственный гудок, с борта спускают шлюпку, идут к берегу. И тут, к замешательству собравшихся, последовал арест Калугина и его подручных...

На обратном пути из Булуна “Лене” повстречался пароход “Иннокентий”. От его экипажа узнали невеселые новости: отряд Родзинского разбит, белый поручик Гордеев захватил пароходы и сейчас подходит к Якутску. “Лене” оставалось одно — отстояться в устье Вилюя...

Недолго длилась колчаковская ночь над Якутией. В марте 1920 года Советская власть по всей Лене была установлена окончательно и навсегда. Ее не поколебали ни белобандитский разбой, продержавший зимой 1922 года Якутск в кольце блокады, ни авантюра генерала Пепеляева, разбитого в итоге Красной Армией и взятого в плен. И немалая заслуга в этом боевого судна, в которое превратилась “Лена”. Ее обвешали листами железа, обшили рубку тесом, засыпав между стенками гравий и обложив мешками с песком. Пароход перевозил отряды в устье реки Алдан, в верховья Лены, в Булун, доставлял грузы, боеприпасы...

На этом можно дописать конец второй страницы судьбы “Лены”. Впереди пароход ждали обычные трудовые навигации. Впрочем, обычные ли?

СТРАНИЦА ТРЕТЬЯ

Когда еще шла гражданская война и в Сибири хозяйничал Колчак, “Лена” уже работала в дельте реки — исследовалось ее устье и бухта Тикси. Было выявлено несколько удобных мест для разгрузки в ней морских пароходов: доставка грузов в Якутию морем казалась весьма перспективной. Завершением этой работы стал первый “Атлас реки Лены от Якутска до дельты”. Но воспользоваться замерами, сделанными “Леной”, удалось лишь в 1927 году, когда из Владивостока в Тикси пришел пароход “Колыма”. И тут нашлась “Лене” работа — вывезти груз, доставленный “Колымой”, а также обеспечить ее углем для обратного рейса.

Ни одного важного дела в низовьях реки не совершалось без участия парохода “Лена”. В 1932 году на берегах бухты Тикси в долине Сого появились первые домики метеостанции — их доставила туда “Лена”. В 1935-м она же встречала караван первой Ленской экспедиции. В 1934-м — доставляла уголь для ледореза “Ф. Литке”, затем начинала стахановское движение в Ленском пароходстве, растила кадры для флота...

В 1938 году “Лена”, которой тогда исполнилось уже больше 60 лет, была реконструирована — ее удлинили на два метра, установили новый котел, перестроили жилые помещения... В середине пятидесятых пароход передали в Жиганский технический участок пути.

В 1959 году было издано постановление Совета Министров Якутской АССР о сохранении парохода как исторической реликвии и размещении его на территории республиканского музея имени Е. Ярославского.

К сожалению, сберечь “Лену” не удалось, в 1967 году она была непоправимо повреждена весенним ледоходом...

Но память о славном пароходе живет. Уже нескольким поколениям судов Ленского пароходства присваивалось это имя. А в музее истории Ленского флота почетное место занимает модель судна-ветерана, выполненная по подлинным чертежам в масштабе 1 :10 автором этих строк. И посетите” ли музея отдают дань уважения бесстрашию первопроходцев, совершивших на таком малом пароходе столь рискованные экспедиции, революционным и трудовым подвигам его экипажей. Жизнь “Лены” продолжается!

Модель парохода “Лена” выглядит весьма эффектно, хотя прототип имел, в общем, весьма несложную конструкцию.

Корпус “Лены” был спроектирован с конструктивным дифферентом на корму. Палуба его имела погибь, облегчавшую сток воды.

Во время следования под парусами дымовая труба заваливалась назад — при перемене галса гик свободно проходил над ней. Стойки и перекладина, куда укладывалась труба, являлись и буксирным устройством, к которому относилась также расположенная в корме направляющая арка-дуга, по ней скользил буксирный трос.

Возле машинного отделения у бортов находились люки угольных бункеров. Грузоподъемное устройство состояло из гика и грузовой лебедки. От нее же шел привод на шпиль, поднимавших два адмиралтейских якоря. В походном положении они укладывались вдоль борта, причем одна из лап крепилась на палубе. Перед отдачей, как это видно из рисунка, якоря свободно висели на кат-балках. Во время рейсов по реке якоря, как правило, в походное положение не убирались.

Штурвальный мостик располагался на двух своеобразных тумбах, причем первая представляла собой кладовую, а вторая — гальюн. На мостике размещались штурвал, компас, две переговорные трубы и отличительные огни с керосиновыми фонарями.

Цепная передача — штуртросы — открыто шла по направляющим роликам вдоль ватервейса. На мостике цепь закрывалась кожухом.

Шлюпки, как правило, хранились вываленными наружу.

Парусное вооружение — гафельное. К гикам фок и грот крепились слаблинем, а к мачте — сегерсами. На гафеле для постановки паруса был предусмотрен направляющий пруток с разъемом у пятки гафеля, по которому на люверсах скользил при постановке парус.

Ванты и штаги крепились к палубе и набивались (натягивались) талрепами. Свободные концы бегучего такелажа крепились на кофель-нагели вокруг бей-фута гика и на утки на леерных стойках.

Окраска. Подводная часть и левый отличительный огонь — красные. Надводный борт, труба, румпель, ноки мачт, камбузная труба — черные. Мостик, кожух компаса, комингсы, лебедка, шпиль, кнехты, грузовая цепь, крышки тамбуров, люки угольных бункеров, а также ватервейсы — шаровый. Леера, фальшбортик вдоль лееров. Кат- и шлюпбалки, шлюпки снаружи — белые. В этот же цвет окрашена ватерлиния, декоративные полосы вдоль привальных брусьев, кладовая и гальюн на главной палубе, а также кницы на буксирных стойках. Рангоут, стенки тамбуров, нактоуз, буксирные стойки и арка покрыты темным лаком. Палуба, крышки люков — светлого дерева. Переговорные трубы, штурвал, паровой свисток, паровая машина на лебедке — латунь, медь. Правый отличительный огонь — зеленый.

Пароходы по Лене ходили, как правило, на дровах, а поленницу дров “про запас” складывали вдоль лееров.

Название парохода писалось в носовой части судна.