ПЕРВЕНЕЦ МОРСКОЙ ГВАРДИИ

3 апреля 1942 года одним из первых на флоте получил звание гвардейского минный заградитель. Командовал тогда им капитан I ранга Николай Иосифович Мещерский.

У этого корабля была долгая и славная жизнь. Ему довелось стать участником и свидетелем многих знаменательных событий, связанных с историей нашей Родины. Наш рассказ о наиболее ярких эпизодах его боевого пути.

В конце прошлого столетия была построена царская паровая яхта «Штандарт». В 1917 году ее команда приняла участие сначала в Февральской, а затем и в Великой Октябрьской социалистической революции. На борту судна размещался центральный революционный орган моряков-балтийцев — Центробалт. В 1918 году «Штандарт» участвовал в историческом Ледовом походе и благополучно пришел в Кронштадт.

В 1935—1938 годах бывшую прогулочную яхту, называвшуюся «18 марта», переделали в минный заградитель. При перестройке учли и опыт первой мировой войны, и стремительное развитие военной науки.

Корабль получил не только самые современные устройства для постановки 320 мин, но и мощную артиллерию — четыре 130-мм орудия главного калибра, семь 76,2-мм универсальных орудий, три 45-мм зенитные пушки и два спаренных пулемета. На минзаге были установлены новые паровые машины, обеспечивавшие скорость хода свыше 14 узлов и дальность плавания до 2300 миль.

Тактико-технические данные стали весьма внушительными: водоизмещение превысило 6189 т, длина 122,3 м, ширина 15,39 м и осадка 6,97 м, мощность механизмов 11 426 л. с.

Модернизация настолько изменила внешний и внутренний вид корабля, что в английском справочнике Джейна сказано: «Это совершенно новый корабль, не имеющий ничего общего с прогулочной царской яхтой... что явствует хотя бы из контуров и внешнего вида корабля». Англичане именовали минзаг минным крейсером. В 1938 году корабль, получивший название «Марти», стал флагманом соединения заграждения и траления Краснознаменного Балтийского флота. Надо сказать, экипаж минзага был подготовлен отменно, причем в короткий срок. И в этом немалая заслуга его командира капитана I ранга Н. И. Мещерского. Выходец из дворянской среды, потомок князей Мещерских, Николай Иосифович тем не менее верой и правдой служил социалистическому Отечеству. Высокообразованный офицер, искусный и отважный моряк, он неизменно следовал девизу прославленного русского флотоводца С. О. Макарова: «В море — дома!» Заградитель сутками не возвращался в базу, совершая переходы в шторм и штиль, ночью и днем.

О степени совершенства боевой подготовки экипажа свидетельствует такой случай. Как-то во время смотра завязали глаза трюмному машинисту Звереву и приказали найти клапан затопления артиллерийского погреба, находящегося на другом конце корабля. Инспектирующий не смог поспеть за Зверевым, хотя и двигался, естественно, с открытыми глазами, а когда догнал, увидел: стоит Зверев, положив руки на штурвал указанного клапана.

Именно благодаря такой подготовке в 1939 году корабль мастерски выполнил постановку мин у побережья Финляндии, за что получил благодарность Военного совета Балтийского флота. Вслед за этим экипаж минного заградителя добился первенства по флоту, завоевав переходящее Красное знамя Наркомата Военно-Морского Флота. Случилось это летом 1941 года...

ПЕРВЫЕ БОЕВЫЕ ПОХОДЫ

23 июня 1941 года, 0 часов 16 минут. Первые сутки войны. Приняв запас мин, заградитель вышел в свой первый боевой поход. В светлой балтийской ночи отчетливо виделись корабли сопровождения и следовавший в кильватер минзаг «Урал». Поодаль вырисовывался стройный силуэт конвоировавшего корабли крейсера «Максим Горький».

В 2 часа 32 минуты вошли в район, который согласно приказу должен был стать для врага непроходимым. Прозвучала команда: «Начать предварительное приготовление мин». Минеры заняли боевые посты. Люди работали сосредоточенно, молча. Каждый понимал: от его умения, сноровки, опыта зависит успех выполнения боевого задания. На корпусе первой мины старший краснофлотец Гридин старательно вывел слова: «Смерть Гитлеру!»

— Приготовиться к постановке! — разнеслась из репродукторов команда Мещерского.

Минеры открыли лац-порты, поставили скаты, проверили готовность механизмов и приборов.

Наконец раздалась команда:

— Начать постановку!

Взвыл ревун. Загудели моторы, приводящие в движение минные конвейеры, замелькали световые сигналы, указывающие борт, с которого надо сбрасывать мину. Сброшена первая мина, вторая... двадцатая. Люди работают четко, без суеты. И вот наконец последняя... Только теперь, когда напряжение спало, чувствуется огромная усталость.

Через два дня минзаг вновь вышел в море. Перед походом было получено донесение разведки: «Замечены вражеские подводные лодки».

Командир решает вести минзаг необычным путем. Он направляет его в проход, глубины которого настолько малы, что недоступны для скрытного движения подводных лодок. Путь этот труден и опасен. Даже в мирные дни, когда фарватер обозначен вехами, а маяки зажжены, большим кораблям запрещается ходить здесь. Но сейчас война.

Много часов кряду Н. И. Мещерский и штурман капитан-лейтенант К. М. Кононов не сходят с мостика, определяя путь по глубиномерам, по едва различимой в кромешной тьме кромке берега. Вскоре корабль вышел на глубокую воду и приступил к постановке мин. Но когда легли на обратный курс, раздался тревожный голос сигнальщика Федина: «Справа по борту перископ подводной лодки!»

Мещерский командует:

— Открыть огонь!

Ныряющие снаряды заставляют перископ скрыться с водной глади. Через несколько минут за кормой корабля, там, где только что были поставлены мины, раздался мощный взрыв. Море вздыбилось, выбросив на поверхность массу обломков.

— Константин Михайлович! — обратился Мещерский к штурману. — Запишите в вахтенном журнале. Широта... Долгота... Потоплена подводная лодка противника.

А через час сигнальщики усмотрели справа по курсу перископ другой фашистской субмарины. Открыв огонь, артиллеристы заставили ее уйти на глубину. Однако через полчаса перископ показался вновь, теперь уже с левого борта. Плотный артиллерийский огонь опять загнал лодку на глубину. Продолжать движение прежним курсом становилось опасно, и Мещерский принимает решение идти так близко от берега, как это только позволяет осадка. Предельно рискованное решение оказалось единственно правильным. К вечеру минзаг благополучно дошел до Таллина.

Так начинались боевые будни, требующие каждодневного напряжения всех сил, знаний, быстроты реакции, сообразительности и той отваги, которой всегда славились русские моряки-балтийцы.

В КРОНШТАДТСКОЙ ГАВАНИ

Это случилось 23 сентября 1941 года. В день самого большого налета фашистской авиации на Кронштадт. Пронзительно и тревожно звенели на кораблях колокола громкого боя. Под ногами уже не вздрагивала, а ходуном ходила палуба. Гавань казалась кипящей от разрывающей ее стали.

Несколько десятков самолетов кружатся среди массы белых облачков зенитных разрывов, один за другим пикируют на стоящие в гавани корабли. Вокруг то и дело взметаются перемешанные с илом столбы воды. Нередко они обрушиваются на палубу.

Комендор Шустин из своего орудия бил по выходящему в атаку фашистскому самолету. Осколком ему оторвало руку. Уцелевшей он схватил очередной снаряд и дослал его. Грянул выстрел. Попадание! Бомбардировщик неуклюже качнулся и рухнул в воду. И тут новый осколок впился в живот комендора. Подбежали санитары.

— Не надо, ребята, — отстранил их Шустин, — берите тех, кто лежит, а я дойду сам.

Все больше погибших. Выведены из строя расчеты еще двух орудий. Откуда-то сбоку, ревя моторами, заходит бомбардировщик. Еще секунда — и полутонная бомба разорвалась в нескольких метрах от форштевня. Нос вздыбился, громадный столб воды рухнул на палубу. Электричество погасло, но темноты в трюме не наступило. Это, проникая через множество пробоин в борту, по переборкам причудливо бегали отраженные от воды солнечные блики. Постепенно носовой отсек стал заполняться удушливым дымом. В шкиперской занялся пожар. А рядом артиллерийский погреб. Стоит температуре подняться выше критической, и боеприпасы взорвутся, корабль взлетит на воздух. Начальник носовой аварийной партии главный боцман Соколов не растерялся. Он шагнул к люку и исчез в черном провале. Там, задыхаясь от дыма, в кромешной тьме боцман на ощупь подключил к пожарной магистрали шланг и не дал огню распространиться дальше. Корабль был спасен.

СРЕДИ ВРАЖЕСКИХ МИН

— Мы умели отражать атаки самолетов, катеров, подлодок, умели плавать по счислению, не пользуясь навигационными ориентирами. Но мы не предполагали, что нам придется плавать по минным полям противника под обстрелом его батарей, — вспоминает Николай Иосифович Мещерский. А произошло это так...

Темной пасмурной ночью минзаг вышел на боевое задание. Приказ гласил: «Используя темное время суток, пройти незаметно мимо батарей противника и, возвращаясь обратно тем же путем, забросать фарватер минами»

Неотрывно всматривались в темноту сигнальщики. Комендоры замерли у орудий. Появившаяся из-за облаков луна внезапно осветила корабль, проскочить незаметно не удалось. С берега загремели выстрелы — это открыла огонь вражеская батарея. Мины уже окончательно приготовлены к постановке. Сейчас корабль представлял собой громадный пороховой погреб, способный взорваться от первого попавшего в него снаряда. Маневрировать невозможно. Кругом мели и минные поля.

— Алексей Афанасьевич, — обратился Мещерский к комиссару корабля Ковалю. — Надо мины ставить сейчас же, иначе быть беде, да и задачу не выполнить.

— А как же с возвращением? — спросил тот, пристально посмотрев на Мещерского.

— Обратно пойдем по их минным полям. Риск громадный, но шанс выжить есть.

Коваль молча кивнул.

— Приступить к постановке! — разнеслась команда по кораблю.

Минеры выдернули чеки из первых двух. Началась постановка. Вражеской батарее удалось захватить корабль в вилку, снаряды ложились со всех сторон. Но прямых попаданий пока не было.

Минзаг шел вперед, закрывая за собой путь для врага и для себя. Все — от матроса до командира — сознавали, что это значит, но думали лишь об одном — выполнить свой долг так, как велит присяга.

Наконец вырвались из зоны обстрела. Приказ выполнен. Штурман Кононов рассчитал кратчайший путь выхода на чистую воду, и корабль, имея перед собой три базовых тральщика БТЩ, двинулся в обратный путь. Прошла минута, другая — и вдруг раздался взрыв, затем второй: оба полутрала перебиты и БТЩ вышел из строя. Еще два взрыва, и второй тральщик потерял оба полутрала. У самого борта, покачиваясь на волках, проплыло несколько зловещих черных шаров. Шли минуты. Каждая казалась вечностью. Снова взрыв, уже в трале третьего БТЩ. Целым остался только один полутрал. С его помощью и удалось благополучно вывести минзаг на чистую воду. На борту облегченно вздохнули.

Забрезжил рассвет, скоро Кронштадт, вдруг предрассветную тишину прорезал знакомый свист — впереди по курсу корабля взметнулся столб воды. Через несколько секунд такой же столб встал за кормой: по кораблю открыла огонь еще одна вражеская батарея. Но теперь он уже мог маневрировать, уклоняться. Сорок минут шли зигзагами, сорок кинут вокруг него бурлила вода от всплесков падающих снарядов. И вот Кронштадт, испытаниям страшной ночи пришел конец.

ПОХОД НА ХАНКО

В первых числах ноября минный заградитель в составе отряда под командованием вице-адмирала В. П. Дрозда участвовал в походе на Ханко для эвакуации его героических защитников. 240 миль до полуострова корабли должны были пройти по вражеским минным полям, вблизи неприятельских дальнобойных береговых батарей.

В 2 часа 20 минут 2 ноября 1941 года в параване раздался оглушительный взрыв мины. Огромный черный столб воды взметнулся у борта. Стальная громада корабля содрогнулась и накренилась. Погасло освещение. Послышался Стук падающих предметов и звон бьющегося стекла. На ходовом мостике лопнула ось штурвала, рулевой повалился вместе со штурвалом на палубу мостика. Но уже через несколько секунд он докладывал:

— Перешел на управление рулем из боевой рубки. Уклонились с курса на семь градусов.

— Ложитесь на прежний курс! — скомандовал Мещерский и подумал: «Когда же ты поспел?»

Казалось, жизнь замерла, но только на мгновение. Пошли доклады с боевых постов и запросы с мостика. Выяснилось — повреждений много, но продолжать поход корабль может.

От взрыва прогнулся шток цилиндра высокого давления. Перестала поступать смазка, шток начал перегреваться. Что делать? Выйдет из строя паровая машина, потеряют ход. На минном поле это означает смертельную опасность. Конечно, выход есть — подавать смазку вручную. Но это сопряжено с огромным риском. При температуре под 60°, среди двигающихся рычагов, над вращающимися мотылями необходимо пристроить человека с масленкой в руках. Одно неосторожное движение — и смельчака разорвет на куски.

Нелегкое испытание пришлось на долю машиниста Костылевского. Отважный матрос выполнил задание с честью. Чего не сделает моряк ради спасения корабля!

На Ханко отряд прибыл с рассветом, С помощью буксира корабль вошел в гавань и встал у стенки под погрузку.

За день на его борт было принято 2029 бойцов, 60 орудий, 11 минометов, снаряды и продовольствие. И кроме того, сверх нормы еще около 800 т груза. Неисправная машина и без того осложняла обратный многотрудный переход. Но иначе нельзя. Капитан I ранга Мещерский, бледный от бессонных ночей, но, как всегда, деятельный, лично следил за работами, проверяя, хорошо ли размещены бойцы и грузы. А вечером отряд кораблей взял курс на Кронштадт.

Через двое суток, когда поднялся предрассветный туман, вахтенный увидел на горизонте поднимающийся из воды купол кронштадтского собора. Затем показались очертания старинных фортов и белые тонкие полоски маяков. И эти испытания остались позади.

ПОД ГВАРДЕЙСКИМ СТЯГОМ

— Сектор номер три, высота четыреста метров, — самолеты противника, — доложил наблюдатель-зенитчик.

Колокола громкого боя разнесли по кораблю сигнал боевой тревоги.

С разных направлений, группами, то с горизонтального полета, то пикируя, бросились в атаку вражеские стервятники. Расчет фашистов был ясен: пока не сошел лед и корабли лишены возможности двигаться, потопить их. Но стена зенитного огня кораблей и береговых батарей оказалась несокрушимой. Гитлеровцы не считаются с потерями. Атаки следуют одна за другой. Стволы орудий и пулеметов раскалены. На палубе громоздятся сотни гильз.

В самый разгар боя корабль облетает переданная по радио весть о присвоении экипажу минного заградителя гвардейского звания. Этот нелегкий день стал праздничным.

С утра 5 апреля начали приходить поздравления: от наркома Военно-Морского Флота, от командующего и Военного совета Краснознаменного Балтийского флота, от минзаговцев, воевавших на сухопутье, с бронепоезда «Балтиец», от защитников Ханко, от заводов... Прислал письмо и старый балтиец писатель Всеволод Вишневский: «Гвардия — это хранительница Родины, и в ее ряды зачисляются только достойные, наиболее искусные и бесстрашные воины. Своими походами и боевыми делами вы заслужили высокую воинскую честь и первыми восстановили на Балтике гвардейские традиции, существовавшие еще в петровские времена, и положили начало новых балтийских, гвардейских, большевистских традиций».

Много еще славных страниц вписал до конца войны в боевую летопись балтийцев гвардейский минный заградитель.

В послевоенный период корабль, переименованный в «Оку», продолжал находиться в строю. Он числился в составе ВМФ СССР до конца 50-х годов.

П. ВЕСЕЛОВ